Владимир Бенедиктов
«Леля»
На стол облокотясь и, чтоб прогнать тоску,
Журнала нового по свежему листку
Глазами томными рассеянно блуждая,
Вся в трауре, вдова сидела молодая -
И замечталась вдруг, а маленькая дочь
От милой вдовушки не отходила прочь,
То шелк своих кудрей ей на руку бросала,
То с нежной лаской ей колени целовала,
То, скорчась, у ее укладывалась ног
И согревала их дыханьем. Вдруг - звонок
В передней, - девочка в испуге задрожала,
Вскочила, побледнев, и мигом побежала
Узнать скорее: кто? - как бы самой судьбой
Входящий прислан был. "Что, Леля, что с тобой?"
Но Леля унеслась и ничего не слышит,
И вскоре смутная вернулась, еле дышит:
"Ах! Почтальон! Письмо!" - "Ну, что ж такое? Дрянь!
Чего ж пугаться тут? Как глупо! В угол стань!"
И девочка в углу стоит и наблюдает,
Как маменька письмо внимательно читает;
Сперва она его чуть в руки лишь взяла -
На розовых устах улыбка расцвела,
А там, чем далее в особенность и в частность
Приятных этих строк она вникает, - ясность
Заметно, видимо с начала до конца,
Торжественно растет в чертах ее лица, -
А Леля между тем за этим проясненьем
Следила пристально с недетским разуменьем,
И мысль ей на чело как облако легла
И тонкой складочкой между бровей прошла,
И в глазках у нее пары туманной мысли
В две крупные слезы скруглились и нависли.
Бог знает, что тогда вообразилось ей!
Вдруг - голос матери: "Поди сюда скорей.
Что ж, Леля, слышишь ли? Ну вот! Что это значит,
Опять нахмурилась! Вот дурочка-то! Плачет!
Ну, поцелуй меня! О чем твоя печаль?
Чем ты огорчена? Чем?" - "Мне папашу жаль".
- "Бог взял его к себе. Он даст тебе другого,
Быть может, папеньку, красавца, молодого,
Военного; а тот, что умер, был уж стар.
Ты помнишь - приезжал к нам тот усач, гусар?
А? Помнишь - привозил еще тебе конфеты?
Вот - пишет он ко мне: он хочет, чтоб одеты
Мы были в новые, цветные платья; дом
Нам купит каменный, и жить мы будем в нем,
И принимать гостей, и танцевать. Ты рада?"
Но девочка в слезах прохныкала: "Не надо",
- "Ну, не капризничай! Покойного отца
Нельзя уж воротить. Он дожил до конца.
Он долго болен был, - за ним уж как прилежно
Ухаживала я, о нем заботясь нежно!
Притом мы в бедности томились сколько лет!
Его любила я, ты это знаешь..." - "Нет!
Ты не любила". - "Вздор! Неправда! Вот обяжешь
Меня ты, если так при посторонних скажешь,
Девчонка дерзкая! Ты не должна и сметь
Судить о том, чего не можешь разуметь.
Отец твой жизнию со мною был доволен
Всегда". - "А вот, мама, он был уж очень болен -
До смерти за два дня, я помню, ночь была, -
Он стонет, охает, я слышу, ты спала;
На цыпочках к дверям подкралась и оттуда
Из-за дверей кричу: "Тебе, папаша, худо?"
А он ответил мне: "Нет, ничего, я слаб,
Не спится, холодно мне, Леля, я озяб.
А ты зачем не спишь? Усни! Господь с тобою!
Запри плотнее дверь! А то я беспокою
Своими стонами вас всех. Вот - замолчу,
Всё скоро кончится. Утихну. Не хочу
Надоедать другим". - Мне инда страшно стало,
И сердце у меня так билось, так стучало!..
Мне было крепко жаль папаши. Вся дрожу
И говорю: "Вот я мамашу разбужу,
Она сейчас тебя согреет, приголубит".
А он сказал: "Оставь. - И так вздохнувши - ух! -
Прибавил, чуть дыша и уж почти не вслух,
Да я подслушала: - Она... меня... не любит".
Вот видишь! Разве то была неправда? Вряд!
Ведь перед смертью все уж правду говорят".
|
|
