Марина Цветаева
Поэма
«Певица»
1
Лопушиный, ромашный
Дом — так мало домашний!
С тем особенным взглядом
Душ — тяжелого весу.
Дом, что к городу — задом
Встал, а передом — к лесу.
По-медвежьи — радушен,
По-оленьи — рогат.
Из которого души
Во все очи глядят —
Во все окна! С фронтона —
Вплоть до вросшего в глину —
Что окно — то икона,
Что лицо — то руина
И арена... За старым
Мне и жизнь и жилье
Заменившим каштаном —
Есть окно и мое.
А рубахи! Как взмахи
Рук — над жизнью разбитой!
О, прорехи! Рубахи!
Точно стенопись битвы!
Бой за су-ще-ство-ванье.
Так и ночью и днем
Всех рубах рукавами
С смертью борется дом.
Не рассевшийся сиднем,
И не пахнущий сдобным.
За который не стыдно
Перед злым и бездомным:
Не стыдятся же башен
Птицы — ночь переспав.
Дом, который не страшен
В час народных расправ!
В этом доме, ведомом
К . . . . . . из рук,
В этом призраке дома —
Жили бабка и внук.
2
И так как речь — о русских,
То будет быль — проста.
Внук был, конечно, — грузчик,
А бабка, бабка — «ста
Лет — как дождусь — так кончу
Шить...» (жить не подскажи!)
У ней на счастье слончик
Стоит, глаза — свежи
И живы, руки — спросу
Ждут, все-то ей — добро!
У той старушки — косы
Живое серебро!
А щеки — и с морозу
Таких не наживу!
Внук приходил с извозу.
Сажала бабка розу —
В саду — и на канву.
Но все ж — не будем проще,
Чем жизнь — имущим зрак.
Внук был, понятно — возчик,
Но непонятно — как,
Им будучи, сверх мочи
Трудясь за хлебный грош —
Был тот чернорабочий
Собой — как день хорош!
Хребтом — как тополь статен,
Зрачком — как цвет — лучист,
Платком — как франт — опрятен,
Лицом — как месяц — чист,
Ну, просто — жить приятней,
В калитке повстречав.
И вовсе непонятно:
Как этот лебедь — шкаф
Несет?
3
Сидели — парой,
Кот разводил муры.
Сидели, ждали — пара,
А чайник ждал — поры
Своей. Почти что смеркся
День. Кот сидел, как гость.
Вдруг — потолок разверзся
И хлынул в келью — дождь
Нот! За пиджак! за кофту!
Так грянул, так хватил,
Что разом и спиртовку,
И душу затопил!
На ангельские звуки —
Что сделала чета?
Сложила бабка руки,
Внук приоткрыл уста...
И в яме той, в квартире
Посмертной — с дна реки —
Воздвигнуто четыре
Молитвенных руки —
Как с пальмами. В предзнаньи
Неотвратимых мук,
С пасхальными глазами
Сидели: бабка, внук —
Покамест лбы и лица
Не поглотила тень.
То верхняя жилица
В дом въехавшая в день
Тот...
И стало у них как в церкви
В Светлый праздник, в речной разлив.
Стала бегать старуха к верхней,
Внуку — слова не проронив.
— Не наскучу и не нарушу,
Только рученьку Вам пожму!
Пойте, пойте! Ласкайте душу
Внуку бедному моему.
В нашей жизни — совсем уж дикой —
Вы — родник для него, магнит.
Как с извозу придет — так лику
Не умыв — в потолок глядит!
Да, великое Ваше дело!
За высокое Ваше la —
В ножки кланяюсь старым телом:
Молода была — тоже пела,
И — сама молода была!
4
Не ветхой лестницей, где серо
От дыма и пахнет ближним —
На крыльях голоса своего
Спустилась верхняя — к нижним.
В сие смешение пустыря
Со складом, костра — с затоном,
На круглом облаке ниспаря,
Как феи во время оно.
С той разницей, что у фей — из рук
Алмазы, для глаз — соблазны. —
Мой внук любезный, а это — друг
Заглазный: наш звук алмазный!
Я знаю: вида читатель ждет.
Читатель, прости за смелость!
Условившись, что и нос и рот,
Все, все у нее имелось —
Не хуже нашего, это «все»
Смахнем, как с подушки волос.
Зачем певицыно нам лицо,
Раз вся она — только голос:
Невидимость! Раз видней всего
Нам небо — сквозь слезы градом!
От этого ль иль еще чего —
Но так и не поднял взгляда
От — и не отпитой чашки — внук
Вчерашний, жених навечный.
Как дева в зеркало, в чайный круг
Глядится, как в пруд зловещий
Глядится лебедь, и в нем гроза
Читает.
(Немногим легче порой — глаза
На гостя поднять — чем руку!
И многим легче, конечно — шкаф
Дубовый!)
Сухих ли, влажных —
Но глаз не поднял и, не подняв,
Звезд не показал — алмазных.
5
Ветки тише, птицы тише,
Тише снежного куста.
Так стучат, чтоб не услышал
Тот, к кому стучишься ( — та!).
Капли, падающей с крыши
Быть услышанной — испуг.
Так стучат, чтоб не услышан
Был в сем стуке — сердца стук.
Врач — в ключицу,
Грач — в крупицу,
Страх — стучится,
Страсть — стучится...
Стук, дыханья осторожней.
— Дома?— Дома.— Можно?
— Можно.
Торс, виденья неподвижней.
— Это — я: сосед Ваш нижний.
К Вам от бабушки.
— Гвоздики
Жгут — как светоч вознеся:
— Ну, и тьма ж у вас!— Входите.
Лампы нет, а свечка — вся.
Первая пройду. Вы — следом. —
И наследным, деда — дедом
Вытянутым коридором,
Точно бредом, точно — бором,
Точно — бродом, точно — Рода
Сводчатым кровопроводом,
Несомненнее, чем глотом
Собственным, без оборота,
Без возврата, тьмы — агатом
И базальтом — и гранитом...
В рот — монету
Взяв — за вход подземный — плату —
Душ подземным водоемом
За Вожатою — ведомый.
Ну, а дальше? То ли дернул
Гвоздь за шалевый лохмот,
То ли просто коридорным
Ходом оказался грот —
Словом — стали:
Он — из стали
Вылитый, она — но шали
Кроме, да лезгинской тальи...
Поздно встали — все проспали!
Не застали ничего!
(Если ж, позже, дочь — его
Именем — ее звалася —
Это только в память часа
Полного. (Так помнит насыпь —
Розами.) Никак не мяса —
Белого — иль смуглого!)
Губы — мела суше. Грушей
Спелой — пение лилось.
Пела — слушал. Тело — душу
Слушало — и слушалось.
Так с тех пор и повелось:
Что ни ночь — из тьмы наружной:
— Дома? — Дома. — Можно? — Нужно.
— Можно? — Можно. (Нежно, нежно...)
|
|
