Теофиль Готье
«Иньесса Сиерры»
Петра Камара
Однажды посреди Сиерры,
Рассказывает нам Нодье,
Как в венте, на ночь офицеры
Остались в брошенном жилье.
Там были погнуты устои,
В окне ни одного стекла,
Летучими мышами Гойи
Подчас прорезывалась мгла.
И ржа желтела на железе,
Ряд лестниц в небеса взбегал,
Чернели ниши — Пиранези
Терялся средь подобных зал.
Был шумный ужин, над которым
Строй предков с полотна поник,
Но вдруг со звонким, юным хором
Смешался чей-то жалкий крик.
Из коридора, там, где с треском
Летит со стен за комом ком,
Где мрак изрезан лунным блеском,
Прелестный выбежал фантом.
То женщина, как змей свиваясь,
Танцует — платье до колен,
Показываясь и скрываясь,
Сердца захватывая в плен.
И, чувственная без исхода,
Вздымая грудь, дрожа сама,
Она становится у входа
И сводит прелестью с ума.
Её костюм, что стал так жёсток
В холодном сумраке могил,
Вдруг озарённый, пару блёсток
На рваном рубище открыл.
От странно-необычной позы,
От сумасшедшего прыжка
В кудрях увянувшие розы,
Увы, почти без лепестка.
И рана, будто там бывало
Кинжала злое остриё,
Полоской протянулась алой
На шее мертвенной её.
А руки, где блестят браслеты,
Гостям дрожащим прямо в нос
Протягивают кастаньеты,
Как зубы, что стучат в мороз.
Танцует, мрачною вакханкой,
Качучу на старинный лад
И сладкой кажется приманкой,
Чтоб уводить безумцев в ад.
Как крылья, что раскрыли совы,
Дрожат ресницы на щеках,
И ямки возле рта — святого
Лишили бы небесных благ.
Под краем юбки, что взлетела,
Безумным взнесена прыжком,
Сверкает мраморное тело,
Нога под шёлковым чулком.
Она бежит и стан склоняет;
Рука, белей которой нет,
Как бы цветы, соединяет
Желанья жадные в букет.
То женщина иль привиденье,
Действительность иль только сон,
Дрожащий, как огня кипенье,
И в вихре красоты взнесён?
Нет, эта странная фигура —
Испания прошедших дней,
Под звоны бакского тамбура
Бежавшая из стран теней.
И, воскрешённая так сразу
В последнем этом болеро,
Показывает нам из газа
Тореадора серебро.
И рана, спрятанная тенью,
Удар смертельный, что даёт
Исчезнувшему поколенью,
Рождаясь, каждый новый год.
Я вспомнил всё в стенах Gymnase'а,
Где весь Париж дрожал вчера,
Когда, как в саване из газа,
Явилась Петра Камара.
Над взорами ресниц завеса,
Едва скрывающая дрожь;
И, как убитая Иньесса,
Она плясала — в сердце нож.
|
|
