Теофиль Готье
«Что говорят ласточки»
Осенняя песня
Над пожелтевшими полями
Печально лёг ковёр листвы;
Свежеет ветер вечерами,
И лето кончилось, увы!
Вот чашечки пораскрывали
Цветы — последний дар садов:
Уже видны кокарды далий,
Шлем золотистый ноготков.
От струй дождя земля в сиянье;
И ласточек весёлых тьма
Сбирается для совещанья:
Ведь холодно, идет зима.
Они уселись на вершинах
Дерев, готовые в отлёт,
Одна щебечет: «Как в Афинах
Высок и ясен небосвод.
Я каждый год туда летаю
И в Парфеноне строю дом —
В стене он поместился, с краю
Дыры, проделанной ядром».
Другая: «Я летаю в Смирну,
Живу под потолком кафе.
Хаджи играют в шашки мирно,
С ногами сидя на софе.
А я царю неуловимо,
Где поднял белый пар кальян,
И, пролетая в клубах дыма,
Я задеваю за тюрбан».
И эта: «Я живу во храме
Бальбека, на большой реке,
Над желторотыми птенцами
Порой вишу на коготке».
И та: «В Родос я улетаю,
Там замок рыцарский взнесён;
Я каждый год гнездо свиваю
Под капителями колонн».
И пятая: «В седом базальте
Лучами залитых террас
Задерживаюсь я на Мальте,
Стара, мне далеко до вас».
Шестая: «Ах, Каир единый
Из всех восточных городов!..
Орнамент вымажу я глиной,
И зимний домик мне готов».
«Нет, за вторым порогом Нила, —
Кричит последняя, горя, —
Моё гнездо я сохранила
В венце гранитного царя».
И все: «О, сколько будет вскоре
Великолепных перемен,
Равнины, пики гор и море,
Что моет берег снегом пен!»
Так, крыльев хлопаньем и криком,
Усевшись стаей на кустах,
Все ласточки в восторге диком
Встречают ржавчину в лесах.
Их крики сердце понимает,
Поэт ведь так похож на птиц,
Хоть грудь он даром разбивает
О сталь невидимых темниц.
Скорее крылья! Крылья! Крылья!
Как в песне Рюккерта святой,
Чтобы умчаться без усилья
За зеленеющей весной.
|
|
