Владимир Маяковский
«Маруся отравилась»
Вечером после работы
этот комсомолец уже
не ваш товарищ. Вы
не называйте его
Борей, а, подделываясь
под гнусавый французский
акцепт, должны называть
его "Боб"...
("Комс. правда")
В Ленинграде девушка-
работница отравилась,
потому что у нее не
было лакированных
туфель, точно таких же,
какие носила ее подруга
Таня...
("Комс. правда")
Из тучки месяц вылез,
молоденький такой...
Маруська отравилась,
везут в прием-покой.
Понравился Маруське
один
с недавних пор:
нафабренные усики,
расчесанный пробор,
Он был
монтером Ваней,
но...
в духе парижан,
себе
присвоил званье:
"электротехник Жан".
Он говорил ей часто
одну и ту же речь:
- Ужасное мещанство -
невинность
зря
беречь. -
Сошлись и погуляли,
и хмурит
Жан
лицо, -
нашел он,
что
у Ляли
красивше бельецо.
Марусе разнесчастной
сказал, как джентльмен:
- Ужасное мещанство -
семейный
этот
плен. -
Он с ней
расстался
ровно
через пятнадцать дней,
за то,
что лакированных
нет туфелек у ней.
На туфли
денег надо,
а денег
нет и так...
Себе
Маруся
яду
купила
на пятак.
Короткой
жизни
точка.
- Смер-тель-ный
я-яд
испит...
В малиновом платочке
в гробу
Маруся
спит.
Развылся ветер гадкий.
На вечер,
ветру в лад,
в ячейке
об упадке
поставили
доклад.
Почему?
В сердце
без лесенки
лезут
эти песенки.
Где родина
этих
бездарных романсов?
Там,
где белые
лаются моською?
Нет!
Эту песню
родила масса -
наша
комсомольская.
Легко
врага
продырявить наганом.
Или -
голову с плеч,
и саблю вытри.
А как
сейчас
нащупать врага нам?
Таится.
Хитрый!
Во что б ни обулись,
что б ни надели -
обноски
буржуев
у нас на теле.
И нет
тебе
пути-прямика.
Нашей
культуришке
без году неделя,
а ихней -
века!
И растут
черные
Дурни
и дуры,
ничем не защищенные
от барахла культуры.
На улицу вышел -
глаза разопри!
В каждой витрине
буржуевы обноски:
какая-нибудь
шляпа
с пером "распри",
и туфли
показывают
лакированные носики.
Простенькую
блузу нам
и надеть конфузно.
На улицах,
под руководством
Гарри Пилей,
расставило
сети
Совкино, -
от нашей
сегодняшней
трудной были
уносит
к жизни к иной.
Там
ни единого
ни Ваньки,
ни Пети,
одни
Жанны,
одни
Кэти.
Толча комплименты,
как воду в ступке,
люди
совершают
благородные поступки.
Всё
бароны,
графы - всё,
живут
по разным
роскошным городам,
ограбят
и скажут:
- Мерси, мусье, -
изнасилуют
и скажут:
- Пардон, мадам -
На ленте
каждая -
графиня минимум.
Перо в шляпу
да серьги в уши.
Куда же
сравниться
с такими графинями
заводской
Феклуше да Марфуше?
И мальчики
пачками
стреляют за нэпачками.
Нравятся
мальчикам
в маникюре пальчики.
Играют
этим пальчиком
нэпачки
на рояльчике.
А сунешься в клуб -
речь рвотная.
Чешут
языками
чиновноустые.
Раз международное,
два международное,
но нельзя же до бесчувствия!
Напротив клуба
дверь пивнушки.
Веселье,
грохот,
как будто пушки!
Старается
разная
музыкальная челядь
пианинить
и виолончелить.
Входите, товарищи,
зайдите, подружечки,
выпейте,
пожалуйста,
по пенной кружечке!
Что?
Крою
пиво пенное, -
только что вам
с этого?!
Что даю взамен я?
Что вам посоветовать?
Хорошо
и целоваться,
и вино.
Но...
вино и поэзия,
и если
ее
хоть раз
по-настоящему
испили рты,
ее
не заменит
никакое питье,
никакие пива,
никакие спирты.
Помни
ежедневно,
что ты
зодчий
и новых отношений
и новых любовей, -
и станет
ерундовым
любовный эпизодчик
какой-нибудь Любы
к любому Вове.
Можно и кепки,
можно и шляпы,
можно
и перчатки надеть на лапы.
Но нет
на свете
прекрасней одежи,
чем бронза мускулов
и свежесть кожи.
И если
подыметесь
чисты и стройны,
любую
одежу
заказывайте Москвошвею,
и...
лучшие
девушки
нашей страны
сами
бросятся
вам на шею.
|
|
