Яков Полонский
«Миазм»
Дом стоит близ Мойки, — вензеля в коронках
Скрасили балкон,
В доме роскошь — мрамор, — хоры на колонках, —
Расписной плафон.
Шумно было в доме: гости приезжали, —
Вечера, — балы…
Вдруг всё стало тихо, — даже перестали
Натирать полы.
Няня в кухне плачет, повар снял передник,
Перевязь — швейцар;
Заболел внезапно маленький наследник, —
Судороги, жар…
Вот перед киотом огонек лампадки…
И хозяйка-мать
Приложила ухо к пологу кроватки, —
Стонов не слыхать.
— «Боже мой! ужели?!. Кажется, что дышит…»
Но на этот раз
Мнимое дыханье только сердце слышит, —
Сын её погас.
— «Боже милосердый! Я ли не молилась
За родную кровь!
Я ли не любила! Чем же отплатилась
Мне моя любовь!
Боже! страшный Боже! Где ж твои щедроты,
Коли отнял ты
У отца надежду, у моей заботы
Лучшие мечты!..»
И от взрыва горя в ней иссякли слезы, —
Жалобы напев
Перешел в упреки, в дикие угрозы,
В богохульный гнев.
Вдруг остановилась, — дрогнула от страха,
Крестится, глядит:
Видит, — промелькнула белая рубаха, —
Что-то шелестит…
И мужик косматый, точно из берлоги
Вылез на простор,
Сел на табурете и босые ноги
Свесил на ковер.
И вздохнул, и молвил: «Ты уж за ребенка
Лучше помолись;
Это я, голубка, глупый мужичонка… —
На меня гневись…»
В ужасе хозяйка — жмурится, читает
«Да воскреснет Бог!»…
«Няня, няня! Люди! — Кто ты?» вопрошает,
«Как войти ты мог?!»
— «А сквозь щель, голубка, — ведь твое жилище
На моих костях, —
Новый дом твой давит старое кладбище, —
Наш отпетый прах.
Вызваны мы были при Петре Великом…
Как пришел указ, —
Взвыли наши бабы, и ребята криком
Проводили нас.
И, крестясь, мы вышли. С родиной проститься
Жалко было тож, —
Подрастали детки, да и колоситься
Начинала рожь…
За спиной-то пилы, топоры несли мы, —
Шел не я один…
К Петрову, голубка, под Москву пришли мы,
А сюда — в Ильин.
Истоптал я лапти… Началась работа,
Почали спешить, —
Лес валить дремучий, засыпать болота,
Сваи колотить… —
Годик был тяжелый. За Невою, в лето
Вырос городок!.. —
Прихватила осень, — я шубенку где-то
Заложил в шинок.
К зиме-то пригнали новых на подмогу;
А я слег в шалаш…
К утру, под рогожей, отморозил ногу,
Умер и — шабаш!
Вот, на этом самом месте и зарыли… —
Барыня, поверь, —
В те поры тут ночью только волки выли, —
То ли, что теперь!
Ге! теперь не то что… — миллион народу…
Стены выше гор…
Из подвальвой ямы выкачали воду, —
Дали мне простор…
Ты меня не бойся… — что я? — мужичонка!
Грязен, беден, сгнил…
Только вздох мой тяжкий твоего ребенка
Словно придушил…»
Он исчез, — хозяйку около кроватки
На полу нашли;
Появленье духа к нервной лихорадке,
К бреду отнесли.
Но с тех пор хозяйка в северной столице
Что-то не живет;
Вечно — то в деревне, то на юге, в Ницце…
Дом свой продает… —
И пустой стоит он, — только дождь стучится
В запертой подъезд,
Да в окошках темных по ночам слезится
Отраженье звезд.
|
|
