Яков Полонский
«Шиньон»
Было время, — похвалялась
Наша русая коса,
Что она-де чудодейка, —
Всему городу краса!
Молодцы по ней вздыхали,
Старцы охали по ней,
И ломался частый гребень
В мягком золоте кудрей.
С поселянкой горожанке
Любо было в душный зной
Над рекой сидеть в прохладе
С непросохнувшей косой;
Полевой венок, бывало,
Прилегал к венку из кос,
И не раз трепала буря
Пышный шелк густых волос.
Было время, — «кудри девы
Чародейки» кто не знал!
Эти кудри вместе с ветром
Я ловил и целовал… —
Но лирическая муза
Стала к свисту привыкать, —
Но твоя подруга стала
О шиньоне помышлять.
Кудри вьются… но — её ли?
Не чужие ли? — вопрос.
Поцелуй твой чует затхлый
Запах купленных волос.
Что-то мертвое, сухое
Слышат жаркие уста…
Эти вьющиеся кудри —
Не живая красота.
Эти кудри, — кто их знает?! —
Может быть, они росли,
Украшая череп, ставший
Достоянием земли…
Может быть, отец над ними
Горько плакал и рыдал,
Может быть, развратник наглый
Ароматом их дышал,
Может быть, они в больнице, —
Чуть затих предсмертный стон, —
Были срезаны с погибшей
Бедной девы — на шиньон!..
Ну, так что ж?! к чему брезгливость,
Что за дело мертвецу,
Кто в косе его танцует
Или рядится к венцу!
Разве мало — украшений
С рыб морских, с пушных зверей,
С редких птичек… меху, перьев,
Чешуи, рогов, костей!
А у дикого индейца
Разве мало бы нашлось
Дорогих ему, победных,
Человеческих волос!
Отчего ж и нашим дамам
Не носить для красоты
Этих маленьких трофеев,
Взятых с чахлой нищеты!
Но, — союзница продажных,
Деспот — мода не с одних
Мертвецов сбирает подать, —
Собирает и с живых.
Далеко от просвещенных
Капитальных городов
Никнут жалкие селенья, —
Гнезда темных бедняков;
Там невежество, там тяжкий
Труд сменяется нуждой,
Там парижской моды жатва,
Там — покос волосяной.
Муза! где ты? сосчитай мне,
Сколько пуд по всем странам
Этих нищенских обрезков
Сортируется для дам?
Сколько движется шиньонов
По столичным площадям,
В бальных залах, по дорогам,
По музеям, по церквам?..
В век осьмнадцатый когда-то
Мода пышная была, —
Честь и волосы народа
В жертву роскоши несла:
Короли, пажи, маркизы,
Селадоны-старики,
И артисты, и лакеи —
Все носили парики.
Но народ — Сампсон, Далилой
Позабытый, отрастив
Гриву львиную, почуял
Сил отчаянных прилив;
Над пирующими гневно
Своды Франции потрес
И отмстил чужеволосым
За клочки своих волос.
|
|
