 Каждый возраст, как известно, имеет своих поэтов, и
"Демон" Лермонтова будет вечною поэмою для возраста
первоначальной отроческой любви.
Тамара и Демон, по красоте фантазии и страстной силе образов, представляют чету, превосходящую все влюбленные пары во всемирной поэзии. Возьмите другие
четы, хотя бы, например, Ромео и Джульетту. В этой драме достаточно цинизма, а монологе Ромео под окном Джульетты вставлены такие мудреные комплименты
насчет звезд и глаз, что их сразу и не поймешь. Наконец, перипетии оживания и отравления в двух гробах очень искусственны, слишком отзываются расчетом
действовать на зрительную залу. Вообще, на юношество эта драма не действует. Любовь Гамлета к Офелии слишком элегична, почти бескровна; любовь Отелло и
Дездемоны, напротив, слишком чувственна. Фауст любит Маргариту не совсем по-юношески; неподдельного экстаза, захватывающего сердце девушки, у него нет;
Мефистофелю пришлось подсунуть ему бриллианты для подарка Маргарите - истинно стариковский соблазн. Да, Фауст любит, как подмоложенный старик. Здесь не
любовь, а продажа невинности чертом старику. Между тем первая любовь есть состояние такое шалое, мечтательное, она сопровождается таким расцветом фантазии,
что пара фантастическая потому именно и лучше, пышнее, ярче вбирает в себя все элементы этой зарождающейся любви.
Обе фигуры у Лермонтова воплощены в самые благодарные и подходящие формы. Мужчина всегда первый обольщает невинность, он клянется, обещает, сулит золотые
горы; он пленяет энергиею, могуществом, умом, широтой замыслов - демон, совершенный демон! И кому из отроковиц не грезится именно такой возлюбленный? -
Девушка пленительна своей чистотой. Здесь чистота еще повышена ореолом святости: не просто девственница, а больше - схимница, обещанная Богу, хранимая
ангелом:
Зло не дышало здесь поныне!
Понятно, какой эффект получается в результате. Взаимное притяжение растет неодолимо, идет чудная музыка возрастающих страстных аккордов с обеих сторон - и
что же затем? Затем обладание - и смерть любви... Разве не так? Ведь и Фауст Пушкина соглашается с Мефистофелем, что даже в то блаженнейшее время, когда он
завладел своей возлюбленной, т. е. в то время,
Когда не думает никто, -
он уже думал:
...Агнец мой послушный!
Как жадно я тебя желал!..
Что ж грудь моя теперь полна
Тоской и скукой ненавистной?..
Ангел уносит Тамару, но, конечно, только ту Тамару, которая была до прикосновения к ней Демона, невинную, - тот образ, к которому раз дотронешься - его уж
нет, то видение, которое "не создано для мира", - и перегоревший мечтатель "с хладом неподвижного лица" остается обманутым - "один, как прежде, во
вселенной".
Итак, вот какова участь поэта, родившегося в раю, когда он, изгнанный на землю, вздумал искать здесь, в счастии земной любви, следов своей божественной
родины... Есть еще у Лермонтова
одна небольшая загадочная баллада "Тамара", в сущности, на ту же
тему, как и "Демон". Там только развязка обратная: от поцелуев красавицы умирают все мужчины. Это будто das Ewig-Weibliche (Вечно-Женственное (нем.).),
которое каждого манит на свой огонь, но затем отнимает у людей все их лучшие жизненные силы и отпускает их от себя живыми мертвецами.
С. А. Андреевский
|
